Солнечное майское утро 1965 года. Поезд «Берлин - Москва» точно по расписанию бесшумно подкатывает к перрону Белорусского вокзала. Из сверкающего лаком вагона-люкс выходит элегантный мужчина в светлом дорожном костюме. В кармане его пиджака лежат паспорт на имя Рихарда Старка и членский билет ответственного секретаря Общества дружбы «ФРГ-СССР».
Расписание дня весьма напряженное, поэтому герр Старк стремительной походкой направляется в сторону площади, где его ожидает посольский «Опель-Адмирал». Следом за ним едва поспевают носильщик с чемоданами и двое крепышей в штатском с военной выправкой.
Без трех минут десять Рихард Старк занимает свое место на гостевой трибуне Красной площади. Во время напыщенных пустых речей коммунистических лидеров немец в цейсовский бинокль рассматривает приглашенных. Он ищет человека, ради которого приехал в эту чужую непонятную страну. Его глаз за многие годы привык из тысяч объектов отбирать лишь необходимое. Нет, его здесь нет: Рихард бы непременно увидел.
Начинается военный парад, первый с 1945 года. Трибуны оживают, все до одного прилипают к биноклям. Не мудрено: большая часть иностранных гостей в той или иной мере связаны с разведками стран потенциальных противников СССР. Только Рихард Старк техникой не интересуется. Он, как действующий профессиональный военный, и без того осведомлен о ней предостаточно. Сейчас жадно всматривается он в живые лица русских военных.
Какие вы сегодня, дети вчерашних врагов? Лица ваших фанатичных отцов в большинстве своем были грубы и неотесанны. Сегодняшние лица солдат удивляют приятностью. Многие даже арийски красивы. В глазах читаются разум, мужество, спокойствие уверенных в себе мужчин. Будто прошли они сквозь очистительный огонь, и отцовское уродство отслоилось окалиной. А под ней оказались нормальные человеческие лица. Да, красивое поколение вырастает. И если их неотесанных папаш, «выродков коммунизма» победить не удалось - этих парней тем более не сломить.
Ну, что ж, значит, он был прав, когда еще десять лет назад утверждал в докладе Бундесверу: рассматривать русских в качестве противников крайне нежелательно; в отношении с ними нужно искать мир. В кулуарах он услышал тогда за спиной: «Это тебя сибирские морозы испугали?» Никто не решился бы сказать это ему в глаза. Его везде и все уважали. Его авторитет был несокрушим. Слава неслась впереди него по всем странам, где он воевал. Наградной лист походил на список всех орденов, медалей и знаков отличия Германии. Бойскауты дрались за честь помыть пол в кабинете Рихарда Старка, почистить его сапоги.
Действительно, моложавый немец, стоящий на Красной площади, - никто иной, как человек-легенда, супер-ас фашистского «Люфтваффе», сбивший во время войны более трехсот советских самолетов.
Прибыл же он в Советскую Россию с одной лишь целью: встретиться со своим другом-врагом, коллегой, которому удалось сбить его самого - Иваном Кукановым.
Тот роковой для себя бой, Рихард вспоминает до сих пор со смешанным чувством восторженного трагизма. Ни до, ни после - не удалось ему встретить достойного соперника в небе. Словно невидимая могучая сила помогала Ивану в том бою. Изощренная беспроигрышная тактика, отточенные приемы боя, гениальное чутье потомственного охотника Старка - в том бою оказались бесполезны. Не он, увенчанный славой на лучшем истребителе «Мессершмитт Bf-109», а русский соперник на фанерном ЯК-3 стал «охотником за дичью». Единственный раз за всю блестящую карьеру Рихард Старк чувствовал себя беспомощной перепелкой, с которой играет свирепый ястреб прежде нанесения смертельного удара железным клювом в мягкую беззащитную холку.
По всем законам воздушного боя машину Рихарда после изящного удара должно было разнести в клочья. Много раз он сам проделывал этот трюк: пикируешь с высоты сзади на жертву, прикрываясь солнцем, сближаешься до 50-70 метров, держишь центр машины в перекрестии прицела, - и ба-бах! - корпус самолета противника разлетается в мелкие осколки. Какой там киношный шлейф черного дыма! Какой там драматический воющий полет по нисходящей параболе к земле. Удар, секундный взрыв - и до земли долетают мелкие хлопья серого пепла.
И этот русский Иван с лицом конюха повторяет его коронный удар. Кому! Легендарному Рихарду Старку. Всего секунду проходит Рихард сквозь кучевое облако. Всего на миг теряет Ивана из виду - а тот уже сверху-сзади несется на него, выплескивая экономную порцию свинца. Немного позже Рихард понял, что спасло ему жизнь. Этот русский медведь ударом одной лапы убил двух зайцев. Во-первых, он разнес хвост, изрисованный черными ромбами, по числу сбитых русских самолетов. Во-вторых, оставил Старка живым для последующей встречи. И эта встреча состоялась.
Рихард сумел выпрыгнуть из обрубка машины и успешно приземлился на территории врага. Разумеется, его взяли в плен. Чуть позже сбили Ивана над оккупированной немцами Польшей. Лесами добирался он «до своих» и попал в «гостеприимные» руки «особистов».
Свиделись же два соперника в камере Бутырской тюрьмы. Иван встретил его с таким видом, будто с минуты на минуту ждал, как долгожданного гостя. Рихард еще во время войны неплохо изучил русский язык, а уж во время допросов освоил его вполне основательно, со всеми «тонкостями» тюремного «диалекта».
Сначала в Бутырке, потом в Магаданском лагере, в течение десяти лет они держались вместе. В сознании Рихарда до встречи с Иваном сложился такой портрет единственного достойного соперника в небе: человек-машина с каменным лицом и беспощадными глазами. На поверку Иван оказался улыбчивым добродушным парнем, скорее флегматичного склада характера. Рихарда более всего интересовало, где и как он выучился такой виртуозной тактике воздушного боя.
- Нас обучали летать всего два часа, - огорошил его Иван. - Чему за это время можно научиться? Разве только рычагами двигать.
- Как два? - не поверил Рихард.
- Так…
- Да у нас триста часов учебного летного времени! А потом ведомым, под прикрытие аса, пока самостоятельным не станешь.
- А у нас два часа - и сразу в бой.
- Да это все равно, что ребенка - прямиком в мясорубку!
- Как видишь, в небе я тебя побил, - Иван хмыкнул. - И на свой кукан подвесил.
- Какой еще кукан?
- Охотничий… на которых подбитых птичек и зверьков нанизывают.
Рихард, открыв рот, глядел на Ивана и думал, что тот, или большой ребенок, или талантливый актер. Но дальше тот рассказал вообще немыслимое.
По количеству ромбов на хвосте «Мессера» Иван узнал, кто перед ним, и доложил об этом командованию. Ему напомнили, что за голову Старка назначена огромная награда в десять тысяч рублей и звание Дважды героя. Так что ты, Ваня, постарайся! А уж Родина тебя в лице командования не забудет! А когда Иван после поражения фашистского аса напомнил командирам о награде, те обещанное «забыли». Ивану же заниматься доказательствами было недосуг: он воевал.
В советском лагере Рихард выжил благодаря стальной воле и непреклонному духу потомственного воина. Иван же во всех конфликтах одерживал верх добродушием и спокойным терпением. Например, после драки с каким-нибудь звероподобным уркой Иван нес поверженного до нар на собственных руках. И ухаживал за ним, как мать за ребенком, пока тот не поправится.
Смерти они оба не боялись. У Рихарда это в крови, родовое, воинственное. Его храбрость и роковое отчаяние сплетены с генами, подобно кожаным лентам бича. Для мужчины его рода самое главное - это в час смерти знать, что он не сдался, не струсил, но сделал все возможное для уничтожения врага. Дальше: смерть, провал в ничто. Иван как-то удивил Рихарда в который раз:
- Знаешь, смерти вообще нет, - сказал он, как всегда спокойно, с доброй улыбкой. - Там, после смертного часа, начнется новая жизнь, только гораздо лучше: в светлом, красивом, богатом саду.
- Ерунда все это! - взорвался Рихард. - Сказки для глупых детей.
- А я в это верю, - невозмутимо произнес Иван. - Мне бабушка в детстве об этом рассказывала. А потом на сороковой день после ее смерти я сам видел бабушку в том саду. Она стояла на пороге большого красивого дома и улыбалась мне. Она меня там ждет.
- Да галлюцинации это, понимаешь! Мираж!
- Что это ты так волнуешься? - пожал Иван плечами. - Не хочешь, не верь. Я тебя не заставляю. Только жизнь без этой веры ничего не стоит.
…И вот генерал Старк в «Опель-Адмирале» едет в сторону бывшего предместья Москвы - Елохова. Шофер останавливает лимузин напротив двухэтажного особняка с лепными белыми кариатидами и балкончиками на аккуратном бирюзовом фасаде. Конечно, это не старинный родовой замок Старка на берегу горного озера… Но во всяком случае, кажется, величайший летчик войны полковник Куканов хоть сейчас признан и отмечен властью за его заслуги перед отечеством.
Слышал Старк, что после смены Советского руководства отношение власти к ветеранам и к истории войны изменилось. Вот и первый парад состоялся после двадцати лет полного забвения, фильмы о войне стали снимать, историю войны преподавать начинают. А то ведь молчали о своей победе, как о чем-то позорном… Таинственная страна, непонятная…
Рихард Старк с шофером подходят к солидной двери парадного подъезда, шофер пытается открыть - она заколочена. Они обходят дом и оказываются во дворе. С этой стороны особняк обшарпан, в потеках. Во дворе всюду грязь, в воздухе висит кисло-горький смрад. Вверх по лестнице, пропахшей керосином, с закопченными стенами и потолками, поднимаются они на второй этаж. Дверь квартиры номер два облеплена десятком разномастных звонков с табличками. Генерал с трудом разглядывает фамилию Куканов и брезгливо давит кнопку звонка. Дверь открывается почти сразу, и на пороге замирает, словно бежавший куда-то мальчик лет десяти. По длинному коридору, завешанному тазами и одеждой он ведет гостей на кухню. Здесь за одним из десяти фанерных столов худющий мужчина в шароварах и синей майке разжигает закопченный примус.
- Дядя Ваня, к тебе пришли! - звонко кричит мальчуган и остается стоять в дверях.
- Нет у меня денег, мужики, - бурчит Иван, не оглядываясь. - Пустой я сегодня.
- А я в гости со своим харчем, Иван, - звучит за его спиной четкий голос с легким немецким акцентом. Потом по-немецки: - Курт, поставьте корзину на стол и можете идти.
… Спустя несколько часов Рихард встает из-за стола и прощается. Он обнимает костлявую спину Ивана и незаметно сует в карман сатиновых шаровар тугую пачку советских сотенных купюр: десять тысяч рублей - огромные деньги! Как раз не полученная премия за сбитого немецкого аса. Затем резко отворачивается и быстро выходит.
- Дикая страна! - шепчет взбешенный Рихард, спускаясь по лестнице. - Несчастный народ. Бедный, бедный Иван. Так опуститься!.. И самое страшное - ничего не надо. Унтерменшен… Прочь отсюда, прочь!
Спустя полчаса из дому выходит Иван в сильно поношенном, но аккуратно выглаженном костюме при чистой белой рубашке. К нему под ноги подкатывает человек. Вернее, половина человека: над тележкой возвышается верхняя часть туловища. Задумчивый Иван чуть не сбивает его своими ногами. Инвалид, брызжа слюной, хрипит:
- Что, гад, в День победы ветерана войны задавить хочешь?
- Прости, брат, - Иван в засаленную шапку кладет сотенную купюру.
- Зажирел, крыса тыловая, - не унимается человеческий обрубок, - какие деньжищи на нашей кровушке заработал!
- С праздником Победы, солдат, - дружелюбно улыбается Иван и проходит дальше.
- Крыса тыловая!.. Во карманы набил! - слышит он за спиной удаляющийся хрип.
Иван стоит в Богоявленском Соборе. Такой маленький человек - в огромном кафедральном соборе. Его толкают прихожане. Перед вечерней службой все спешат приложиться к знаменитой иконе Казанской Богородицы. Вот она: тоже маленькая, неброская по сравнению с огромным величественным иконостасом. Но именно к ней идут и едут со всей Москвы, со всей России. Это Она спасла Россию от врагов, в который раз.
Маленький человек в темном неприглядном костюмчике стоит перед маленькой темненькой иконкой.
- Ну вот, Матушка моя, снова в гости к Тебе пришел. А к кому мне еще? Был у меня сегодня дома враг мой… друг мой… Очень хороший и добрый человек. Только жалко мне его, ох, как жалко! Все чего-то колготит, да суетится… Слава, почести, деньги все какие-то - смешно прям. А впереди у него - пустота. Не верят они там у себя в Царство Небесное, Ты представляешь?.. Да как это?.. Как жить без этого? Для чего тогда? Ты мне помоги, Матушка Владычица. Я не знаю как. Правда не знаю. Но Ты Сама сделай, как лучше. Только молю, спаси его, неразумного. Он хороший, только родился не там. Но ведь не зря же он сюда приехал - в такую даль. Что в России еще делать, как не душу спасать? Вот и спаси его. Матушка Богородица, спаси его, а?..
Иван рассеянно шарит по карманам, достает пачку денег и неловко сует в ящик для пожертвований.
- Вот он тут оставил… Прими, Матушка, во спасение души его. Прости меня, ежели что…
| |
|
Христианское творчество / Александр Петров / Враг возлюбленный
