И говорит она - Ему:

о Боже!

Там худо ль, хорошо ль, а век мой прожит.

Вот я перед Тобой, одна, в моей норе,

пусти меня домой, позволь мне умереть!

- Где ж музыка твоя?

- А это знаешь

лишь Ты один, а Ты - не повторяешь.

Ах, если бы та музыка звучала, то это бы, наверно, означало, что все сначала можно начинать...

Пусти меня, мой Боже, ночевать!

- Где твои дети?

- Сами по себе...

Ты ж знаешь, А и Б сидели на трубе,

а после А упало, Б пропало,

труба всему, как сроду не бывало.

Прости за то, что их любила я

сильней себя и больше, чем Тебя...

- А если б снова - снова б то же было?

- Я этого, мой Боже, не забыла.

- А где же все твои ученики?

- Разбросаны они и далеки:

пошли им впрок ли, нет ли - те уроки -

узнать об этом не настали сроки:

все к лучшему - хочу я, чтоб до дна

с Тобой сегодня я была одна.

- А где ж друзья?

Да там же, где и я:

состарились они, мои друзья,

и каждый так: ушел в свои химеры,

в которых ни один не знает меры,

и нет в них места больше никому,

поэтому всяк - лишь в своем дому,

а было время...

- Да, но все же - было!

- И этого я тоже не забыла!

Вообще, я не забыла ничего,

но жаль мне здесь - лишь мужа моего,

опять же, он ли, я ли, а наверно,

ведь надо же кому-нибудь быть первым,

так лучше я... О, Господи, прости

и отпусти, вернее, пропусти!



И был ей Голос, и сказал Он Слово:

- готова ты уйти иль не готова,

про то не можешь знать ты: до конца

я ни пред кем не открывал лица.

Пока живи...