Христианская проза
Христианская поэзия
Путевые заметки, очерки
Публицистика, разное
Поиск
Христианская поэзия
Христианская проза
Веб - строительство
Графика и дизайн
Музыка
Иконопись
Живопись
Переводы
Фотография
Мой путь к Богу
Обзоры авторов
Поиск автора
Поэзия (классика)
Конкурсы
Литература
Живопись
Киноискусство
Статьи пользователей
Православие
Компьютеры и техника
Загадочное и тайны
Юмор
Интересное и полезное
Искусство и религия
Поиск
Галерея живописи
Иконопись
Живопись
Фотография
Православный телеканал 'Союз'
Максим Трошин. Песни.
Светлана Копылова. Песни.
Евгения Смольянинова. Песни.
Иеромонах РОМАН. Песни.
Жанна Бичевская. Песни.
Ирина Скорик. Песни.
Православные мужские хоры
Татьяна Петрова. Песни.
Олег Погудин. Песни.
Ансамбль "Сыновья России". Песни.
Игорь Тальков. Песни.
Андрей Байкалец. Песни.
О докторе Лизе
Интернет
Нужды
Предложения
Работа
О Причале
Вопросы психологу
Христианcкое творчество
Все о системе NetCat
Обсуждение статей и программ
Последние сообщения
Полезные программы
Забавные программки
Поиск файла
О проекте
Рассылки и баннеры
Вопросы и ответы
 
 Домой  Каталог христианского творчества / Конкурсы / ВСЕ БУДЕТ КАК НАДО. Рождественский рассказ (Лариса ДОВГАЯ) Войти на сайт / Регистрация  Карта сайта     Language По-русски По-английски
Рождественское 2009
Пасхальное 2009
Рождественское 2010
Пасхальное 2010
Рождественское 2011
Рождественское 2012
Рождественское 2013
Рождественское 2014
Пасхальное 2014
Рождественское 2015
Рождественское 2022
Пасхальное 2022
Рождественское 2024

Дом сохранения истории Инрог


Интересно:
Рекомендуем посетить:

 
ВСЕ БУДЕТ КАК НАДО. Рождественский рассказ (Лариса ДОВГАЯ)

С того момента, как в деревню провели свет и радио, все вставали по команде Москвы: в шесть утра динамики "Север" дружно откашливались во всех избах и тягучая мелодия советского гимна нарушала покой ночи. Бабка, покряхтывая, сползала с печки, привычно крестилась на образа и принималась за наше нехитрое хозяйство: печку топить, пироги лепить, супу варить. Сердито говорила: "Спи, рано еще", - и выключала радио. Но мелодия была уже столь знакома и привычна, что даже подбирались слова к ее переливам: "Все будет как надо и даже получше, и дядя Лисей нам письмо принесет+"
- Ты утром поешь под радио? - Спросил как-то троюродный брат Юрка, его тоже родители оставили бабке в деревне, подавшись "на городские хлеба".
Хмыкнул на мое сочинение и выдал свое:
- Живем мы полезно и путь наш железный, и дедушка Ленин нам жизнь указал+
Спорить с ним было себе на голову, во-первых, он не умел слушать, считая, что раз он на целый год старше, то всякие мелкие сестренки просто обязаны думать так же, во-вторых, в политику в деревне не ввязывались, как никогда не спорили с парторгом Мурзаевым, послушают-послушают, да и спровадят, это с председателем Климкиным спорили как хотели, а потом провожали до порога уважительно, а вот про политику спорить было нельзя, таков был негласный деревенский закон, в-третьих, если с Юркой спорить, то он может просто не прийти к нам, а без него было скучно+ И про железный путь он не просто так сочинил, мечтал, как вырастет, на железной дороге работать, да не кем-нибудь - машинистом. Намерение у него было серьезное и требовало соответствующего отношения:
- Я тебя на паровозе бесплатно катать буду!
Меня вечно смешили его девчачьи чулки на резиночках, но то, как он снимал валенки у двери и аккуратно завязывал никогда не забываемые башмачки из сукна "в Питере купленные", подходил к столу с шипящим самоваром и, отвесив бабушке поклон как хозяйке, солидно надламывал предложенный пирожок, вызывало уважение. Его привечали, и внеочередное угощеньице, в виде конфет, он получал всегда. Самому ему конфет не покупали: у его бабушки Нюры была самая маленькая колхозная пенсия в семнадцать рублей, отец "пил на заводе-то" и денег на сына не высылал, мать бросила отца, а заодно и сына, "смылась в севера с хахалем". Короче, Юрка был почти сирота, и потому конфеты предлагались, даже если они были последние перед праздником.
Но в этот раз конфеты были совсем не последние. Мало того, что тетка Антонина из Питера посылку к праздничку прислала, так и в сельпо товар завезли, почтальон Елисей привез на лыжах такую радостную новость. Завидев Елисея, старухи собирались в нашей избе: выспрашивали подробно, что за товар, сколь стоит. От чая Елисей не отказывался никогда, валенки он оставлял за порогом, чтоб "не нагрелись да не посырели снегом", сидел в красном углу, раздавая деревенским корреспонденцию и заказанные маленькие покупочки - мыло, нитки, тетрадки для писем. Пил чай, а по доставке пенсии и "маленькую", рассказывал последние колхозные и районные новости. Декабрь вышел обильным на снег, дорожки на дальние деревеньки замело подчистую и только Елисей на лыжах мог доставить туда и оттуда известие.
В Новый год бушевала метель. Сидели под ветром по избам, радио играло глупые песенки про какие-то непереносимые разлуки и черного кота за углом, от которого у городских выходило такое невезение, словно он пережрал всю копченую колбасу, которой в письме бабушка просила прислать к праздничку, но ей отвечали, что нет в магазинах. Накануне Елисей принес праздничные письма и открытки. Тетя Антонина писала, что живут хорошо и она отдала сына в спецшколу, тетя Галя писала, что здоровье хорошее и она купила новое пальто, только от матери письма так и не было+
Это была особенная детская тоска по матери: нет ее - и вся жизнь ожидание: когда вернется? Не один месяц обернулся в небе полной луной и вновь стал месяцем, а от нее - ни слуху ни духу+ Сколько раз замечалось потом с болью, что любящим, заботливым матерям мало достается тепла и ласки выросших детей, всю их любовь они принимают как должное и не спешат отплатить тем же. А вот "непутевых" любят до нервной дрожи: мало видит малыш заботы и умеет ценить редкое и дорогое+ Так и было: высматривала Елисея из окошка в холодной неотапливаемой спаленке, мерзла ожидаючи, пела утром, что письмо все же придет, но она как забыла про нас.
Не радовала даже елка с игрушками, которую Елисей не забыл срубить в ближнем перелеске. И спать легли рано. Ночью проснулись от странного поведения кота Васьки: забился на печь и сидел в углу с толстым от злости хвостом. Свет бабуля включать не стала, обошла тихонько избу, подозвала к окну:
- Гляди-ко, у колодца+
У колодца на светлом и в темноте снеге виднелись две большие чужие собаки с поджатыми хвостами.
- Волки. - Уточнила бабуля. - Дожили, что уж волки по деревне как у себя дома ходят+
Но страха не было: волки так волки, вон даве Елисей про медведя такие страсти рассказывал!
После метели подкатил в деревню на тракторе председатель Климкин, поздравил престарелых работниц своих с прошедшим Новым годом и наступающим Рождеством, словно извинялся, что не мог сам хорошую погоду устроить, сообщил между прочим, что помимо конфет завезли в сельпо и мануфактуру, а сам он сейчас на тракторе туда и поедет. Бывшую лучшую полеводческую бригаду из старух нашей деревни уговаривать необходимости не было, быстро погрузились в прицеп и отбыли за покупками. Юрку его бабуля взяла с собой, а вот меня оставили дома.
- За хозяйством не всякий правильно смотреть может. - Пояснила бабуля.
Обратно они вернулись по проложенной в сугробах колее тоже быстро. Бабка привезла и сестру свою бабу Лизавету, которую все, включая собственных правнуков, звали просто Лизанькой. Любили Лизаньку тоже все, и это было понятно: другой такой озорницы при всех ее почтенных годах по всем окрестным деревням искать было бесполезно. Пока бабка раскладывала покупки по кухонным полкам и кладовой, Лизанька, Елисей и Катерина Ивановна задумали у самовара и вовсе чудное: пусть ребяты, то есть я с Юркой, Рождество встретят по-старому. "Не то с ума вы все тут с тоски соскочите, мало вам последнюю дорогу снегом заваливает, так уж на людей скоро гавкать по дикости начнете", - уточнила Лизанька.
Канун еще неведомого советскому ребенку Рождества начинался и вовсе скучно. Лизанька с бабулей возились с тестом, готовили разные начинки для пирогов, перебирали снедь для праздничного ужина после поста - разговеться. Сами поели только пшеничной кашки со жженым сахаром, но мне выдали густой компот из сушеной груши на меду. Печь истопили поздно, уж Катерина Ивановна пришла с заказанной сметаной (у бабули своей коровы уже не было), а березовые дрова еще думали загораться.
- А я уж дорожку до старой часовни вычистила. - Похвалилась Катерина Ивановна. - Ребята пойдут ровнехонько по дорожке.
Последнее ее замечание показалось интересным: куда мы должны пойти? Не на елку же в сельсовет за семнадцать километров?
- Вот и фонарь нашенский старый на чердаке сыскала. - Продолжила гостья. - Да стекол в нем нету и железочки уж серебряной бумажкой от чая обернуть надо. У нас нету, я все маме травки, отвары для леченья делала и сама их пить стала, чаю уж не брала давно+
Лечились в нашем медвежьем углу старыми проверенными методами: парились на снопах в баньке, растирались жиром, пили отвары и настойки. У Катерины Ивановны, самой молодой в деревне, хворала параличом мать, врач, как-то приехавший из района, сказал, что улучшения ожидать вряд ли стоит, но Катерина Ивановна не сдавалась, применила все деревенские премудрости и лежащей пластом старухе полегчало: задвигалась рука, стала переворачиваться с боку на бок в постели.
Лизанька проверила фонарь, показала и мне его металлические пруточки, после чего ловко насадила штуку на палку, крепко скрутила развалюху проволокой и наказала обмотать все полосками бумаги от чая. Катерина Ивановна согласно кивнула головой, посчитав свою миссию выполненной. Нашла Лизанька и аптечный пузырек в сарае, налила простого масла, протащила сквозь какую-то железку фитилек, подожгла: как горит? В ее умелых руках вещи становились послушными, фитилек горел ровно. Она еще что-то оправила и вновь проволокой прикрутила пузырек на место в фонаре на палке.
- Ветром задует. - Раскритиковала все бабка. Однако из старой плетенки в голбце достала круглое стекло керосиновой лампы с отбитым концом. - Что ругалась, мол, всякую рухлядь хранишь, - напустилась на Лизаньку, - а вот и пригодилось!
- Песенки-то успеют выучить? - Поинтересовалась Катерина Ивановна напоследок.
С песенками, как тут же выяснила Лизанька, был полный непорядок, из тех, что я знала, не было ни одной подходящей. Бабка возилась у печи, а ее сестренка тут же рассказала и что делать, и что говорить, и что петь. После чего пошла с фанерной лопатой на улицу откидывать снег.
К вечеру и вовсе есть захотелось, но бабуля с Лизанькой все вкусное упрятали в поставец. И лежали там сами по себе и пирожки с луком и рубленой бараниной, и селедка с полосками икры, и творожники с присылаемым ванильным сахаром+
Пришел Юрка со старой цветастой наволочкой под мышкой.
- Ну че, собралась?
Лизанька с бабулей вышли на порог проводить нас. Бабушка подожгла от спички фитилек, накрыла тонюсенькое пламя стеклом и наказала держать нарядный фонарь ровно или, чуть что, сразу бросать в снег.
- А звезда есть? - тревожно поинтересовалась Лизанька.
Но в темном небе как на грех не было ни единой звездочки.
- Нехорошо это. - Промолвила вновь Лизанька. - Младенец еще не пришел, а мы уж праздничком занимаемся и детей на грех толкаем+
Непонятно было, что за Младенец, который уже ходит, как он может прийти в нашу дальнюю деревеньку, ежели все дорожки замело, но у бабули были свои доводы:
- Пока всех обойдут - будет звезда! Только вы, детвора все по уставу делайте, а в рот ничего не берите, иначе грех будет+
Они еще стояли у крылечка, пока мы не скрылись за поворотом прокопанной в высоких сугробах дорожки. За поворотом уж приветливо светила окошками изба Катерины Ивановны, к ней и направились первой.
Войдя в натопленную избу как учено, поклонились на образа, поклонились лежащей на высокой постели больной бабушке Ирине, маме Катерины Ивановны, потом самой Катерине Ивановне. Юрка мялся в нерешительности и пришлось взять все на себя.
- Христос родился, Ирод замутился, Иуда удавился, мир возвеселился!
Собственный и без того писклявый голосок еле звучал от волнения. Но старуха с высокой кровати с большими шарами кивнула благосклонно, а Катерина Ивановна и вовсе не переставала улыбаться. Тут набрался храбрости и Юрка:
- +окануне Рождества приходила коляда Катеринина двора+- запел какую-то околесицу. - Кто не даст пирога - заломлю ворота, кто не даст лепешки - выломлю окошки!
Эта его песенка вовсе походила на грубость. Но старухи-хозяйки были так же приветливы.
- Ваша корова, да два ведра доила, ваша бы кобыла два воза возила! - Хотелось исправить Юркину оплошность.
Но Катерина Ивановна сочла нашу миссию выполненной - извлекла из-под огромного передника две маленькие баночки с медом и проводила к двери.
- Не иначе как дядя Василий ей к празднику для больной меду-то прислал! - Сказал на улице Юрка, прощупывая баночки в цветастой наволочке еще раз. Его практичность смущала.
Дальше путь лежал мимо часовни в Титов дом. Юрка почему-то не любил часовню. С того летнего дня, как парторг Мурзаев в разгар летней косовицы вдруг потребовал снести ее.
- Не мы строили, не нам и сносить. - Ответил тогда старик Титов. - И другим не дадим. Не хочешь испортить косовицу, хочешь, чтобы показатели у тебя всегда хорошие были - не трожь нашу жизнь!
Дети у Титовых были все хорошие, все в городе, образованные и при чинах, Титова с такими детьми трогать тоже не полагалось.
- Да и попа в округе нет, служить некому, все заперто стоит, а ключ потерялся. - Добавил Титов.
И несгибаемый партиец уступил, о часовне больше никто не заикался: стоит и стоит. А ведь ключ от нее в деревне был, даже не один, а два, но первый - у Титова. В этот дом шли тоже без страха.
- Христос родился, Ирод замутился+ - Уже смело после поклонов хозяевам затянула свою песенку.
И Юрка глядел веселей, даже вовсе рассмешил и старика Титова, и его жену Серафиму Любимовну:
- А я маленький Юрчик, присел на стульчик, табуреточка мала, да мне по носу дала!
- Девяносто быков да две сотни коров как на речку идут - все помыкивают, а как с речки идут - все поигрывают+ - Честно и я отрабатывала свою "программу".
Подарки не заставили себя ждать, заранее были приготовлены у Титовых подарки: конфеты и сладкие пирожки в прозрачных, хрустящих от прикосновения пакетиках с выглядывающим бочком редкого у нас мандаринчика+
От часовни повернули вправо - к старухе Барабановой. С этой Барабановой мы не дружили: гоняла она нас хворостиной просто от своего дома. Потом уже тетя Галя рассказала почему: после смерти мужа приключилось с ней что-то нервное, боялась порой дома одна оставаться, а то и вовсе пойдет в поле умершего мужа искать+ А тогдашняя детвора, наши мамы и дядья худое удумали - прикрепили к окошку пруток с ниткой, нитку сначала оттягивали, потом опускали, а пруток стучал в окно. Накрыла-таки старая Барабанова озорников, но не осерчала, а долго смеялась и излечилась от своего нервного+ Но детвору от дома гоняла по-прежнему, потому и вели мы себя с Юркой только так как учили, ни словца лишнего.
Но и грозная Барабанова улыбалась от уха до уха, даже позволила посмотреть поближе старинные янтарные бусы, которые не снимала даже в бане, не могла снять: короткая суровая нитка, на которую они были нанизаны, была стянута тугим узлом. Для Юрки у нее нашлись "хорошие" штанишки ее выросшего сына и "еще крепкие" ботиночки, для меня - старинный костяной гребешок, такой красивый, что потом берегла его долгие годы, и обоим - крендельки - "мясляные головки", как называла их Лизанька.
А звезды в темном небе все не было+ Теперь путь предстоял в самый дальний угол деревни - к Евдокии Ильиничне. Но и в тот самый угол за разбитым молнией осокорем над заброшенным колодцем, за черемуховую рощицу над впадиной пруда была расчищена дорожка! И там ждали двух деревенских ребят с их нехитрым приветствием!
- Что к ней идти? - Заартачился Юрка. - И далеко, и пенсия у нее маленькая, и детей ни одного нет! Все три сына в войну погибли, к ней и так никто не ходит!
Но бабушка с Лизанькой наказали войти в каждый дом, и капризный Юркин характер был известен, идти было надо. Меня же мучало другое: а ну как волки вернутся? Юрка смотрел всегда только вперед, а мне за ним приходилось поминутно оглядываться и всматриваться в любую неровность на снегу: а вдруг+ Это страшное "вдруг" как приклеивало валенки к дорожке. Но сколько ж труда пришлось приложить слабеющей Евдокии Ильиничне, чтобы расчистить и этот длинный путь, самой этих волков ничуть не пугаясь+
- Живем мы полезно и путь наш железный+ - затянул Юрка сворачивая к деревне, я затрусила, было за ним как за старшеньким, но оглянулась: над гребнем избушки Евдокии Ильиничны, одиноко черневшей на крутом берегу, сияла Звезда! Она была прекрасна, как может быть только Рождественская Звезда - та самая, про которую спрашивали, которую ждали в каждом доме! И я остановилась. Страха уже не было. И повернула назад по расчищенной дорожке туда - на Звезду.
А Юрка пусть поет про свой железный путь и другие желания+ Он-таки попадет в железнодорожный техникум, потом его оставят в большом городе на комсомольской работе, даже дадут отдельную комнату в общежитии на восьмом этаже. В один из праздников, он, вернувшись с приятелями с демонстрации, напьется до такой степени, что выйдет покурить через окно+
- А у Евдокии-то тоже, верно, подарки. - Догнал запыхавшийся Юрка. - Ну, сама посуди: на кого ей деньги тратить, если и могилочек на кладбище нет?
Под белым платочком сутуло сидящей у накрытого стола одинокой женщины летним небом просияли старческие глаза. Она не улыбнулась ни разу, даже на "юрчиков стульчик". Ей исполнили все выученные песенки и даже рассказали про кота у лукоморья, про ласточку, которая с весною в сени к нам летит+
Юркины надежды на подарок оправдались с лихвой: из кованого сундука под окном она достала новенький магазинный грузовичок и старинную куколку в настоящем кружевном бальном платье и чепчике на кудряшках, в туфельках на деревянных ножках. И пряники. Юрка был доволен, почти до самого разбитого осокоря он шел подпрыгивая: никто бы никогда не купил ему в сельпо такой замечательный грузовик!
Вдруг он остановился и указал на стог у барабанова огорода: рядом с ним что-то было на синем снегу! Не просто темное пятно виднелось, а двигалось прямо на нас!
Даже за закрывшейся за спиной толстой дверью мы не могли сказать ничего ни бабушке, ни Лизаньке.
- Подарки-то то со страху не растеряли? - Подсмеивалась Лизанька.
Вот стукнула входная дверь и, пока чьи-то шаги поднимались по лесенке, мы успели спрятаться за комод.
- Кажись, ребят напугал+- Оправдывался с порога Елисей, но его встретили отдельной приветственной стопкой на тарелочке и он уселся за стол в красном углу как дорогой гость. Своим мы тоже дружно пропели свое приветствие. И тоже получили дары: Юрка - новые носки в полоску, а я - одеколон "Роза". И еще Елисей подарил по новой ненадписанной открытке. А письма так и не было+
Подарки мы поделили быстро и без обид: всего давали или по два, или отдельно каждому. Юрка забрал свою часть и ушел со своей наволочкой. Елисей ходил провожать его к дому после нагнанного страху. А я все раскладывала и перекладывала в своем уголке подарки. Все получилось очень красиво: на вышитой бабулей салфетке лежали конфеты и печенья, на отельной блестящей бумажке от чая - мандарин, рядом с плюшевым мишкой - мед, а в самом уголку, на коробочке от московского печенья - одеколон "Роза" - самый душистый во всем сельпо, в самом чудесном флаконе. И только куклу я не оставила там, вдруг сморившись после вкусного ужина, забрала ее спать на печку. Сквозь сон еще слышала, как за занавеску заглянули по очереди бабуля и Лизанька. А потом говорили внизу за столом, что подарки нужны не детям. А самим старикам в утешение, что кто-то понял, что девочке требовалась именно кукла, чтобы не тосковала по матери+
И правда, обычного щемящего чувства уже не было. Кукла лежала рядом на подушке, казалось, она понимает все. И еще Кто-то глядел на нас сверху и мы с куклой, взявшись за руки, шли навстречу Ему по усеянному сияющими звездами небу, а слова, прочитанные потом в Евангелии, остались в душе навсегда: даже если мать забудет свое дитя, то Я остаюсь с вами.
  
Уважаемые посетители!
Вы можете один раз проголосовать за каждого автора и при желании оставить краткий отзыв.

  
Подано голосов: 2




Домой написать нам
Дизайн и программирование
N-Studio
Причал: Христианское творчество, психологи Любая перепечатка возможна только при выполнении условий. Несанкционированное использование материалов запрещено. Все права защищены
© 2024 Причал
Наши спонсоры: